Первые его стихотворения были очень успешными, последующие не очень. В движении 1840-х годов в пользу освобождения негров Лонгфелло принимал гораздо меньшее участие, чем другие американские поэты, например Витьер и Лоуэлл. Сочувствуя оболюционистам, выразил это лишь несколькими песнями о невольниках, очень художественными, но менее сильными и негодующими, чем ожидали друзья поэта. От лирической поэзии Лонгфелло перешел к созданию эпических поэм национально-американского характера. Такова, прежде всего, «Evangeline», пасторальная поэма из истории первых французских выходцев в Америке; она сразу сделала Лонгфелло национальным поэтом.

Тем же национальным характером отличаются «Песнь о Гайавате» из быта индейцев северной америки. Этими поэмами Лонгфелло достиг вершины литературной славы, но были и др. сборники. Воспитанный в духе европейских литератур, проникнутый поэзией Вордсворта и др. английских поэтов, Лонгфелло в первых лирических сборниках пересадил английский спокойный, идиллический романтизм на американскую почву. В поэме «Песнь о Гайавате» Лонгфелло изложил легенды, господствующие среди североамериканских индейцев, по словам автора произведение можно назвать "индейской Эддой". Самый размер, избранный Лонгфелло в подражание финской Калевале, очень подходит к содержанию поэмы, которая более чем все другое, написанное Лонгфелло, воплотила дух американского народа. Лонгфелло благодаря своим обширным литературным знаниям вдохновлялся нередко и общеевропейскими сюжетами, в особенности средневековыми легендами. Таковы: «Золотая легенда», «Испанский студент» и др. Лонгфелло также прославился своими переводами.

«Песнь о Гайавате» (Song of Hiawatha, 1855) стала для Лонг-лло творческой вершиной. Аналогичную задачу — создать про­ведение общеамериканской значимости, нечто вроде националь­но эпоса — пытались решить и Мелвилл в «Моби Дике», и Уитмен в «Листьях травы». Лонгфелло стремился реализовать свой замысел на особом мате­риале, никем до него не освоенном: культура и фольклор корен­ного населения США, индейцев.

Источник поэмы. Образ индейца как «естественного человека» был предметом особого внимания романтической литературы, но носил обычно условный, чисто декоративный характер. Лонгфелло значительно глубже подошел к культуре индейцев, к своеобразию их эпоса. При этом он опирался на опыт европейской литературы в использовании фоль­клорного материала. Заметна близость поэмы Лонгфелло и фин­ской «Калевалы», шведского эпоса «Сага о Фритьофе» Элиаса Тегнера. Лонгфелло стремился представить в своей поэме личность героическую так, как это происходит в индейских мифах и леген­дах. С этой целью он провел основательную исследовательскую работу, в частности изучал материалы по индейскому фольклору, собранные известным этнографом Скулкрофтом.

Лонгфелло в поэме предстает, с одной стороны, как ученый-фольклорист, с другой — как поэт-романтик, свободно чувству­ющий себя в материале. Его поэма, которую иногда называют ин­дейской «Эддой», — памятник американского романтизма, произведение, исполненное индейского колорита. Он дает знать о себе и в воссоздании многокрасочного первозданного мира американ­ской природы, и в особой сказочной атмосфере, и в экзотических индейских именах и названиях, удивительно органичных для словесно-образного строя поэмы (Шух-шух-га — цапля; Мушкодаза — глухарь; Таваэнта — долина и др.). Лонгфелло приложил к поэме глоссарий, объясняющий слова индейского происхожде­ния.

Герои поэмы: композиция, поэтика. Протагонист Гайавата - персонаж исторический и легендарный одновременно. Поэт на­деляет его сказочно-мифологическими чертами. Художественная биография Гайаваты выстроена в духе фолъклорно-эпическои тра­диции, как цепь ключевых эпизодов: божественное рождение, смерть матери, прекрасной Веноны, воспитание на лоне приро­ды, поиски отца, единоборство с ним, подвиги во имя народа, победы над Мише-Намой (Осетром), Мише-Моквой (Медведем), Меджисогвоном (Волшебником). Во всех деяниях Гайавата дви­жим не жаждой славы, но долгом перед соплеменниками. Он да­рует им счастье, мир и благоденствие. Сам Гайавата напоминает народных заступников, героев средневекового эпоса и русских былин. Он предстает то полубогом, то почти реальным человеком. Прототипом его считается Монобозо, персонаж мифов и сказа­ний, бытовавших у ряда индейских племен.

Поэма одушевлена гуманистическим пафосом. Согласие и друж­ба между народами вдохновенно воспеты в хрестоматийных сти­хах о Трубке Мира, кладущей конец междоусобицам:

Я устал от ваших распрей, Я устал от ваших споров, От борьбы кровопролитной, От молитв и кровной мести. Ваша сила — лишь в согласье, А бессилие — в разладе. Примиритеся, о, дели Будьте братьями друг другу. (Пер. И. Бунина)

Афористическая формула «Будьте братьями друг другу» была, конечно, выражением христианской этики, она выражала суть совершенного устройства мира, как это понимал Лонгфелло, для которого неприемлемы военные способы разрешения конфлик­тов. Об этом же свидетельствует его знаменитое стихотворение «Арсенал в Спрингфилде» (Arsenal In Springfield), убеждающее в том, что оружие смерти будет в конце кондов изгнано из челове­ческого содружества.

В поэме нашли отражение лиризм, задушевная поэтичность, подлинный драматизм. Безжалостная смерть похищает самых близких друзей Гайаваты, красавицу Миннегагу, певца Чайбайабоса. В финале одиночество Гайаваты приобретает трагический харак­тер: он оставляет своих соплеменников, прощается с жизнью, уходит в «путь далекий», в «страну Заката». Лонгфелло видел ис­торическую нежизнеспособность индейской цивилизации. Завер­шением поэмы становится появление среди индейцев миссионе­ров, несущих идеалы христианской цивилизации:

И наставник бледнолицых Рассказал тогда народу, Что пришел он им поведать О святой Марии Деве О ее предвечном Сыне. Он сошел на землю к людям.

Пришельцы с Востока тепло встречены индейцами:

Всех нас радует, о, братья, Что пришли вы навестить нас Из далеких стран Востока.

В «Гайавате» Лонгфелло, следуя художнической интуиции, от­казался от тяжеловесного гекзаметра, неорганичного для англий­ского языка, и выбрал белый стих, короткий, гибкий и динамич­ный.

«Песнь о Гайавате» не стала, да и не могла стать национальным эпосом в полном смысле этого понятия, но она имела огромный спех. Лонгфелло был увенчан многими литературными награда­ми. Чрезвычайно высок был его престиж в Европе.

Лонгфелло казался современникам спокойным олимпийцем, баловнем судьбы, плодовитым, пишущим «гладкие», всем прият­ные стихи. Но жизнь его не была безоблачной. Он потерял люби­мую дочь, потом жену. Женился вторично. Вторая жена, Фанни, была идеальной подругой для творческого человека, всепрощаю­щей и терпимой. Но в 1861 г. она умерла от ожогов: на одном из дипломатических приемов на ней загорелось платье. Однако все эти события не отозвались прямо в творчестве Лонгфелло, он не был поэтом исповедального плана. Он напоминал английского джентльмена, сдержанного, умеющего скрывать свои чувства.