Author Archive > admin

С победой Октябрьской революции 1917 г. и установлением диктатуры пролетариата наука и культура стали «частью общепартийного дела»: их развитие было полностью подчинено общим целям социалистического строительства и осуществлялось под непосредственным партийно-государственным руководством. По мере того как утверждалась однопартийная политическая система, изгонялась оппозиция, складывалось тоталитарное государство, сфера культуры огосударствлялась, подгонялась под единый идейный стандарт, утрачивала творческую самостоятельность. Шел процесс формирования культуры, свойственной тоталитарному обществу, — культуры, поставленной под контроль государства, стремящегося руководить духовной жизнью общества, воспитывать его членов в духе господствующей идеологии. Сказанное, конечно, не означает, что наука и культура в 1920—1930-е гг. не знали взлетов, крупных свершений, выдающихся открытий. Происходившие в духовной сфере процессы были сложны и неоднозначны.
 
  Бесспорным достижением 20-х гг. стала ликвидация массовой неграмотности. Миллионы взрослых прошли подготовку в школах по ликвидации неграмотности (ликбезах), создавалась сеть изб-читален, библиотек. Новая система образования строилась на принципах единой трудовой школы. Обязательным было сначала четырехклассное начальное, а затем и семиклассное образование. 20-е гг. — яркая страница в истории отечественной педагогики, время экспериментов и новаций (безурочная система, безоценочное обучение, лабораторный метод, самоуправление и др.). В 30-е гг. ситуация в школьном образовании изменилась: были восстановлены традиционные формы обучения (уроки, предметы, оценки, строгая дисциплина), опыт предыдущего десятилетия осужден как «перегиб».
 
  К 20-м гг. относится создание так называемых рабфаков, факультетов по подготовке специалистов с высшим образованием из числа рабочих и крестьян. Особое внимание уделялось подготовке преподавателей общественных наук для высшей школы (Институт красной профессуры). В конце 20-х—30-е гг. прошел целый ряд кампаний по изгнанию из университетов и институтов профессоров и преподавателей, по мнению властей, не освоивших марксистское учение. Жертвами репрессий вместе с педагогами были и студенты (например, в конце 20-х гг. был арестован и сослан на Соловки выдающийся знаток русской литературы академик Д. С. Лихачев, тогда студент Ленинградского университета).
 
  Борьба за «идейную чистоту» предопределила особенности развития гуманитарных наук. О том, что власть не даст возможности продолжить исследования ученым, чьи научные взгляды отличны от марксистских, было заявлено громко и жестко: в 1922 г. группа видных философов, историков, экономистов, социологов (П. А. Сорокин, Н. А. Бердяев, С. Л. Франк, И. А. Ильин, Л. П. Карсавин, А. А. Кизеветтер и др.) была выслана из страны. С выходом «Краткого курса истории ВКП(б)» появился своеобразный «эталон», с которым сверялось все написанное и высказанное. В 30-е гг. идеологическое давление на ученых-гуманитариев было дополнено прямыми репрессиями (аресты, ссылки, расстрелы). Среди жертв репрессий выдающиеся экономисты Н. Д. Кондратьев и А. В. Чаянов, философ П. А. Флоренский и др.
 
  В сфере точных и естественных наук ситуация была несколько иной. Выдающиеся открытия были сделаны В. И. Вернадским, А. Ф. Иоффе, П. Л. Капицей, Н. И. Вавиловым, С. В. Лебедевым, Н. Д. Зелинским, А. Н. Туполевым, И. В. Курчатовым и др. Государство, особенно с началом индустриализации и в условиях нарастания военной угрозы, вкладывало в развитие точных и естественных наук значительные средства, стремилось повысить материальный уровень жизни ученых. Но репрессии 30-х гг. не обошли ученых-естественников стороной. Был арестован и замучен в лагерях выдающийся генетик Н. И. Вавилов, в «шарашках» (конструкторских бюро и лабораториях, созданных в местах заключения) трудились А. Н. Туполев, С. П. Королев, В. П. Глушко и др.
 
  К началу 20-х гг. из страны эмигрировали многие выдающиеся писатели, художники, музыканты (И. А. Бунин, А. И. Куприн, К. Д. Бальмонт, В. Ф. Ходасевич, М. Шагал, И. Е. Репин, С. С. Прокофьев, С. В. Рахманинов, Ф. И. Шаляпин и др.). Немало выдающихся деятелей русской культуры остались в России (А. А. Ахматова, О. Э. Мандельштам, М. М. Пришвин, Н. С. Гумилев, расстрелянный в 1921 г., В. Э. Мейерхольд и др.). До середины 20-х гг. в искусстве царил дух творческого поиска, стремления найти необычные, яркие художественные формы и образы. Существовало множество творческих объединений, исповедовавших различные взгляды на сущность и предназначение искусства (Пролеткульт, Российская ассоциация пролетарских писателей, группа «Серапионовы братья», «Литературный центр конструктивизма», * Левый фронт искусств», Ассоциация художников революционной России, Общество московских живописцев и др.). С 1925 г. идеологическое давление на деятелей культуры усилилось. К середине 30-х гг. общеобязательным для советского искусства художественным методом был объявлен метод социалистического реализма (изображение действительности не такой, какова она есть, а такой, какой она должна быть с точки зрения интересов борьбы за социализм). Решающими в этом смысле событиями были создание в 1934 г. Союза советских писателей и ряд идеологических кампаний, осуждавших, например, музыку Д. Д. Шостаковича. Творческие союзы, по существу, превратились в часть партийно-государственного аппарата. Внедрение единых художественных канонов осуществлялось в том числе репрессивным путем. Погибли в лагерях Мандельштам, Клюев, Бабель, Мейерхольд, Пильняк, Васильев и др. Тоталитарный строй уничтожал свободу творчества, духовного поиска, художественного самовыражения — последовательно и методично: «Меня, как реку, суровая эпоха повернула. Мне подменили жизнь» (А. А. Ахматова).
 
  И все-таки писателями, художниками, композиторами, деятелями театра и кино в эти годы были созданы талантливые и даже выдающиеся произведения: «Тихий Дон» М. А. Шолохова, «Разгром» А. А. Фадеева, «Белая гвардия», «Мастер и Маргарита» М. А. Булгакова, «Реквием» А. А. Ахматовой, «Жизнь Клима Самгина» М. Горького, «Страна Муравия» А. Т. Твардовского, симфоническая и камерная музыка Д. Д. Шостаковича и С. С. Прокофьева, песни И. О. Дунаевского, театральные постановки во МХАТе, Камерном театре, Театре революции, кинофильмы С. М. Эйзенштейна, В. И. Пудовкина, Г. В. Александрова и др.

 Задачу осуществления индустриализации, т. е. создания развитой промышленности, советская Россия унаследовала от России дореволюционной. Первые шаги в этом направлении были сделаны во второй половине XIX в. Высокими темпами росла промышленность в начале XX столетия. Первая мировая и Гражданская войны, разруха времен «военного коммунизма» отбросили экономику страны далеко назад. С окончанием восстановительного периода (1925) вновь возникла необходимость завершить давно начавшийся и трагически прерванный процесс. В конце 1925 г. был взят курс на индустриализацию, включавший в себя меры по обеспечению экономической независимости СССР, приоритетного развития тяжелой и оборонной промышленности, преодоления отставания от стран Запада.
 
  Вставали сложные вопросы о путях реализации этих целей. Где взять капиталы для финансирования промышленности? Какие темпы индустриализации дадут стабильный, устойчивый рост? Какую цену готово заплатить за неизбежные лишения общество? К 1927 г. определились два основных подхода.
 
  Первый подход, обоснованный видными учеными-экономистами: капиталы для финансирования индустриализации дадут развитие частного предпринимательства, привлечение иностранных займов, расширение торгового оборота; темпы индустриализации должны быть высокими, но при этом ориентироваться на реальные возможности, а не на политические потребности; индустриализация не должна вести к резкому падению жизненного уровня населения, крестьянства прежде всего.
 
  Второй подход, первоначально сформулированный лидерами левой оппозиции: финансировать индустриализацию за счет внешних ресурсов нет возможности, необходимо найти средства внутри страны, перекачивая их в тяжелую промышленность из легкой промышленности и сельского хозяйства; необходимо форсировать промышленный рост, провести индустриализацию стремительно за пять—десять лет; думать о цене индустриализации преступно, крестьянство есть «внутренняя колония», которая и оплатит все трудности.
 
  Первый подход означал проведение индустриализации при сохранении нэпа и рынка, второй — отказ от нэпа, переход к командной, предельно централизованной экономике.
 
  В конце 1927 г. были составлены директивы к пятилетнему плану, в основном базировавшиеся на первом подходе. Однако уже в начале 1928 г. И. В. Сталин потребовал пересмотреть плановые задания в сторону их резкого увеличения, сторонники старых цифр были заклеймены как носители «правого уклона», а их политические лидеры во главе с Н. И. Бухариным подвергнуты шельмованию. Возобладал курс на форсирование индустриализации: за десять лет «пробежать расстояние в 50—100 лет», на которые отстал СССР от передовых стран Запада.
 
  Первая и вторая пятилетки (1928—1932 и 1933—1937 соответственно) были подчинены решению этой задачи. Каковы их итоги? СССР вышел на второе место в мире по объему промышленного производства (общий рост в 4,5 раза); сократился разрыв между СССР и странами Запада по показателю промышленного производства на душу населения; были построены десятки крупных промышленных предприятий (Днепрогэс, Магнитогорский и Кузнецкий металлургические комбинаты, Сталинградский, Челябинский, Харьковский тракторные заводы и др.); возникли новые отрасли промышленности; исчезла безработица. СССР стал одной из немногих стран, способных производить все виды современной промышленной продукции. Вместе с тем намеченные темпы роста достигнуты не были, сложилась тенденция к их постоянному падению.
 
  Какой ценой были достигнуты успехи? Эта цена высока: обескровленное сельское хозяйство (о коллективизации см. билет № 14); отставание легкой промышленности; существенное снижение жизненного уровня населения; все более широкое использование бесплатного (рабского по существу) труда заключенных, армия которых в годы индустриализации неумолимо росла.
 
  Главное, к чему привел (и должен был привести) курс на форсированную индустриализацию, — это формирование командной экономики, сверхцентрализованной, подчиненной директивному планированию, полностью огосударствленной, систематически прибегающей к внеэкономическим мерам принуждения и потому репрессивной. Экономическая основа тоталитарного общества была тем самым создана.

Общественно-политическая жизнь СССР в 1930-е гг. была жизнью страны, уже ставшей тоталитарной. Тоталитарным называют такое общество, в котором ликвидирована многопартийность и существует однопартийная политическая система; правящая партия срослась с государственным аппаратом и подчинила его себе; утвердилась единая, общеобязательная идеология; независимого от контроля партии и государства общества не существует, все общественные организации и все общественные отношения непосредственно контролируются государством; сложился культ вождя; существует разветвленный полицейский аппарат, проводящий репрессии в отношении граждан; гражданские права, формально признаваемые, на самом деле ликвидированы.
 
  Экономической основой тоталитаризма советского типа была командно-административная система, построенная на огосударствлении средств производства, директивном планировании и ценообразовании, ликвидации основ рынка. В СССР она сформировалась в процессе проведения индустриализации и коллективизации. Однопартийная политическая система утвердилась в СССР уже в 20-е гг. Сращивание партийного аппарата с государственным, подчинение партии государству стало фактом тогда же. В 30-е гг. ВКП(б), пройдя через ряд острых схваток ее лидеров в борьбе за власть, являлась единым, строго централизованным, жестко соподчиненным, отлаженным механизмом. Дискуссии, обсуждения, элементы партийной демократии безвозвратно ушли в прошлое. Коммунистическая партия была единственной легальной политической организацией. Советы, формально являвшиеся главными органами диктатуры пролетариата, действовали под ее контролем, все государственные решения принимались Политбюро и Центральным Комитетом ВКП(б) и лишь затем оформлялись постановлениями правительства. Ведущие деятели партии занимали руководящие посты в государстве. Через партийные органы шла вся кадровая работа: ни одно назначение не могло состояться без одобрения партийных ячеек.
 
  Что касается комсомола, профсоюзов, других общественных организаций, то они были не более чем «приводными ремнями» от партии к массам. Своеобразные «школы коммунизма» (профсоюзы для рабочих, комсомол — для молодежи, пионерская организация — для детей и подростков, творческие союзы — для интеллигенции), они, в сущности, выполняли роль представителей партии в различных слоях общества, помогали ей руководить всеми сферами жизни страны.
 
  Духовной основой тоталитарного общества в СССР была официальная идеология, постулаты которой — понятные, простые — внедрялись в сознание людей в виде лозунгов, песен, стихотворений, цитат вождей, лекций по изучению «Краткого курса истории ВКП(б)»: в СССР построены основы социалистического общества; по мере продвижения к социализму классовая борьба будет обостряться; «кто не с нами — тот против нас»; СССР — оплот прогрессивной общественности всего мира; «Сталин — это Ленин сегодня ». Малейшее отступление от этих простых истин каралось: «чистки», исключение из партии, репрессии были призваны сохранить идейную чистоту граждан.
 
  Культ Сталина как вождя общества был едва ли не важнейшим элементом тоталитаризма 30-х гг. В образе мудрого, беспощадного к врагам, простого и доступного лидера партии и народа абстрактные призывы обретали плоть и кровь, становились предельно конкретными и близкими. Песни, кинофильмы, книги, стихотворения, газетные и журнальные публикации внушали любовь, трепет и граничащее со страхом уважение. На нем замыкалась вся пирамида тоталитарной власти, он был ее бесспорным, абсолютным вождем.
 
  В 30-е гг. на полных оборотах работал сложившийся ранее и существенно разросшийся репрессивный аппарат (НКВД, органы внесудебной расправы — «тройки», Главное управление лагерей — ГУЛАГ и др.). С конца 20-х гг. волны репрессий шли одна за другой: «Шахтинское дело» (1928), процесс над «Промышленной партией» (1930), «Дело академиков» (1930), репрессии в связи с убийством Кирова (1934), политические процессы 1936—1939 гг. против бывших вождей партии (Г. Е. Зиновьев, Н. И. Бухарин, А. И. Рыков и др.), руководителей Красной Армии (М. Н. Тухачевский, В. К. Блюхер, И. Э. Якир и др.). «Большой террор» унес жизни почти 1 млн расстрелянных, миллионы людей прошли через лагеря ГУЛАГа. Репрессии были тем самым орудием, посредством которого тоталитарное общество расправлялось не только с реальной, но и с предполагаемой оппозицией, вселяло страх и покорность, готовность жертвовать друзьями и близкими. Они напоминали запуганному обществу о том, что человек, «взвешенный на весах» истории, легок и ничтожен, что его жизнь не имеет никакой ценности, если она нужна обществу. Террор имел и экономическое значение: на стройках первых пятилеток трудились миллионы заключенных, внося свой вклад в экономическое могущество страны.
 
  В обществе сложилась весьма непростая духовная атмосфера. С одной стороны, многим хотелось верить, что жизнь становится лучше и веселее, что трудности пройдут, а сделанное ими останется навсегда — в светлом будущем, которое они строят для следующих поколений. Отсюда энтузиазм, вера, надежда на справедливость, гордость от участия в великом, как считали миллионы людей, деле. С другой стороны, царили страх, ощущение собственной незначительности, незащищенности, утверждалась готовность беспрекословно выполнять данные кем-то команды. Полагают, что именно такое — взвинченное, трагически расколотое восприятие действительности свойственно тоталитаризму, который требует, говоря словами философа, «восторженного утверждения чего-то, фанатической решимости ради ничто».
 
  Символом эпохи можно считать принятую в 1936 г. Конституцию СССР. Она гарантировала гражданам весь набор демократических прав и свобод. Другое дело, что большинства из них граждане были лишены. СССР характеризовался как социалистическое государство рабочих и крестьян. Конституция отмечала, что социализм в основном построен, утвердилась общественная социалистическая собственность на средства производства. Политической основой СССР признавались Советы депутатов трудящихся, за ВКП(б) закреплялась роль руководящего ядра общества. Принцип разделения властей отсутствовал.

Началом сплошной коллективизации сельского хозяйства в СССР стал 1929 год. В знаменитой статье И. В. Сталина «Год великого перелома» форсированное колхозное строительство было признано главной задачей, решение которой уже через три года сделает страну «одной из самых хлебных, если не самой хлебной страной в мире». Выбор был сделан — в пользу ликвидации единоличных хозяйств, раскулачивания, разгрома хлебного рынка, фактического огосударствления деревенской экономики. Что стояло за этим решением?
 
  С одной стороны, крепнувшая убежденность в том, что экономика всегда следует за политикой, а политическая целесообразность выше экономических законов. Именно эти выводы сделало руководство ВКП(б) из опыта разрешения хлебозаготовительных кризисов 1926—1929 гг. Сущность кризиса хлебозаготовок состояла в том, что крестьяне-единоличники снижали поставки зерна государству и срывали намеченные показатели: твердые закупочные цены были слишком низки, а систематические нападки на «деревенских мироедов» не располагали к расширению посевных площадей, повышению урожайности. Экономические по характеру проблемы партия и государство оценивали как политические. Соответствующими были предложенные решения: запрет свободной торговли хлебом, конфискация зерновых запасов, возбуждение бедноты против зажиточной части деревни. Результаты убеждали в эффективности насильственных мер.
 
  С другой стороны, требовала колоссальных капиталовложений начавшаяся форсированная индустриализация. Главным их источником была признана деревня, которая должна была, по замыслу разработчиков новой генеральной линии, бесперебойно снабжать промышленность сырьем, а города — практически бесплатным продовольствием.
 
  Политика коллективизации проводилась по двум основным направлениям: объединение единоличных хозяйств в колхозы и раскулачивание.
 
  Основной формой объединения единоличных хозяйств были признаны колхозы. В них обобществлялись земля, крупный скот, инвентарь. В постановлении ЦК ВКП(б) от 5 января 1930 г. устанавливались поистине стремительные темпы коллективизации: в ключевых производящих зерно регионах (Поволжье, Северный Кавказ) она должна была завершиться в течение одного года; на Украине, в черноземных областях России, в Казахстане — в течение двух лет; в остальных районах — в течение трех лет. Для ускорения коллективизации в деревню были направлены «грамотные в идейном отношении» городские рабочие (сначала 25 тыс., а затем еще 35 тыс. человек). Колебания, сомнения, душевные метания крестьян-единоличников, в массе своей привязанных к собственному хозяйству, к земле, к скоту («...остался в прошлом я одной ногою, скольжу и падаю другою», — писал по другому поводу Сергей Есенин), преодолевались просто — силой. Карательные органы лишали упорствовавших избирательных прав, конфисковывали имущество, запугивали, сажали под арест.
 
  Параллельно коллективизации шла кампания раскулачивания, ликвидации кулачества как класса. На этот счет была принята секретная директива, по которой все кулачество (кого понимать под кулаком, в ней четко не определялось) делилось на три категории: участников антисоветских движений; зажиточных хозяев, имевших влияние на соседей; всех остальных. Первые подлежали аресту и передаче в руки ОГПУ; вторые — выселению в отдаленные области Урала, Казахстана, Сибири вместе с семьями; третьи — переселению на худшие земли в том же районе. Земля, имущество, денежные накопления кулаков подлежали конфискации. Трагизм ситуации усугублялся тем, что по всем категориям были установлены твердые задания для каждого региона, которые превышали реальную численность зажиточного крестьянства. Были еще так называемые подкулачники, «пособники врагов-мироедов» («...самого ободранного батрака вполне можно зачислить в подкулачники», — свидетельствует А. И. Солженицын). По данным историков, зажиточных хозяйств накануне коллективизации было около 3%; раскулачиванию подлежали в некоторых районах до 10— 15% единоличных хозяйств. Аресты, расстрелы, переселения в отдаленные районы — весь набор репрессивных средств был использован при проведении раскулачивания, которое коснулось не менее 1 млн хозяйств (средняя численность семей — 7—8 человек).
 
  Ответом стали массовые волнения, убой скота, скрытое и явное сопротивление. Государству пришлось временно отступить: статья Сталина «Головокружение от успехов» (весна 1930) ответственность за насилие и принуждение возложила на местные власти. Начался обратный процесс, миллионы крестьян вышли из колхозов. Но уже с осени 1930 г. нажим вновь усилился. В 1932— 1933 гг. в самые хлебные районы страны, прежде всего на Украину, Ставрополье, Северный Кавказ пришел голод. По самым осторожным подсчетам, голодной смертью умерло более 3 млн человек (по другим данным, до 8 млн). При этом неуклонно росли и экспорт зерна из страны, и объемы государственных поставок. К 1933 г. в колхозах состояло более 60% крестьян, к 1937 г. — около 93%. Коллективизация была объявлена завершенной.
 
  Каковы ее итоги? Статистика свидетельствует о том, что она нанесла невосполнимый урон аграрной экономике (сокращение производства зерна, поголовья скота, урожайности, посевных площадей и пр.). Вместе с тем государственные заготовки зерна выросли в 2 раза, размеры налогов с колхозов — в 3,5 раза. За этим очевидным противоречием стояла подлинная трагедия российского крестьянства. Конечно, крупные, технические оснащенные хозяйства имели известные преимущества. Но главным было не это. Колхозы, формально остававшиеся добровольными кооперативными объединениями, на деле превратились в разновидность государственных предприятий, имевших жесткие плановые задания и подлежавших директивному управлению. При проведении паспортной реформы колхозники паспортов не получили: фактически их прикрепили к колхозу и лишили свободы передвижения. Промышленность росла за счет сельского хозяйства. Коллективизация превратила колхозы в надежных и безропотных поставщиков сырья, продовольствия, капиталов, рабочей силы. Более того, она уничтожила целый социальный слой крестьян-единоличников с его культурой, нравственными ценностями, устоями. Ему на смену пришел новый класс — колхозное крестьянство.